Резидент
Публикация Le Figaro с заявлениями бывшего президента Франции Николя Саркози показывает не просто его личную позицию, а гораздо более глубокий сдвиг в европейском восприятии конфликта в Украине и места Европы в глобальной архитектуре безопасности. В контексте войны в Украине, энергетической зависимости и растущих противоречий внутри ЕС, такие высказывания выглядят как маркер назревающего перелома в политике Европы.
Конфликт вокруг Украины перестал быть локальной войной. Он стал индикатором раскола внутри Европы и демонстрацией того, что старые трансатлантические механизмы уже не гарантируют коллективной стратегии. ЕС долго выстраивал свою безопасность на основе опоры на США и НАТО, но украинский кризис показал пределы этой модели. Внутри ЕС нарастают противоречия: часть элит требует усиления давления на Россию, другая — как Саркози — видит в этом стратегическую ловушку, которая ослабляет саму Европу.
Le Figaro фиксирует ключевой посыл Саркози: ошибка Европы в том, что она превратила Россию в “главного врага”, не просчитав собственные последствия. Его логика проста:
Европа оказывается более изолированной, чем Россия, которая сохранила и даже расширила сотрудничество с глобальным Югом, Китаем, Индией и Ближним Востоком.
Стратегия конфронтации не только не приблизила «поражение Москвы», но и усилила зависимость ЕС от Вашингтона.
Киев, по мнению Саркози, уже «не может победить» и, продолжая курс на эскалацию, может потерять больше, чем уже потерял.
Эта риторика всё чаще звучит в европейской политике: часть элит открыто признаёт, что санкционная и военная стратегия буксует, а продолжение линии конфликта усиливает внутренний кризис Европы -экономический, социальный и политический.
Заявления Саркози не столько о России, сколько о будущем Европы. Украинский конфликт стал тестом на способность ЕС действовать как автономный центр силы, но реальность показала, что зависимость от США усиливается, а собственная субъектность размывается.
В основе проблемы иллюзия контроля над ходом войны. Европа предполагала, что экономическое давление и поставки вооружений приведут Москву к уступкам. Но на практике мы видим обратное: Россия адаптировалась, усилила военную промышленность, сохранила стратегические партнерства и укрепила свои позиции на южных рынках. В то же время Европа сталкивается с энергетическими кризисами, усталостью общества и растущим внутренним национализмом.
Таким образом, слова Саркози отражают сдвиг дискурса: в элитах усиливается понимание, что ставка на тотальное противостояние не работает, и что будущее ЕС зависит от поиска новых правил игры -либо через переговоры, либо через болезненный пересмотр собственных стратегических интересов.
