Город Глуповъ
Читал намедни рассуждения о том, почему в отношении России ультиматумы не срабатывают.
18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ АФАНАСЬЕВОЙ ВЕРОЙ ВЛАДИМИРОВНОЙ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА АФАНАСЬЕВОЙ ВЕРЫ ВЛАДИМИРОВНЫ
Ведь действительно, высшее руководство России не реагирует на давление - особенно на ультиматумы.
Дело в том, что это не просто вопрос политической воли, а глубоко укоренённая культурная модель. Систему, где власть сакрализирована, компромисс воспринимается не как результат переговоров, а как унижение, а уступка - как потеря лица, нельзя «прогнуть» классическими средствами.
Эту особенность российской этической матрицы ещё в 1980-е сформулировал Владимир Лефевр - математик, психолог и бывший советский учёный, эмигрировавший в США.
Его теория рефлексивного управления объясняла, почему давление на СССР часто давало обратный эффект. Вместо прямых угроз, говорил он, эффективнее было работать через элиты, предлагая уступки, которые они могли бы интерпретировать как победы.
Убедить - значит позволить сохранить статус.
Так работали советники Рейгана, включая Ричарда Пайпса и Эдварда Люттвака: не лобовая атака, а стратегия зеркал. Горбачёвские уступки в сфере вооружений, например, подавались как проявление силы и дальновидности вождя, а не как результат давления.
Модель не изменилась. И сегодня любое давление извне -санкционное, дипломатическое, информационное - вызывает не конструктивный ответ, а усиливает риторику обороны и изоляции.
Возможно, чтобы что-то изменить, нужно не угрожать, а говорить на языке, в котором уступка - это символ внутренней силы, а не поражения.
Модель понятна. Вопрос - кто умеет с ней работать. Ведь в шахматы не играют по правилам бокса.
Илья Кравцов
